До свидания, друг мой, до свидания

Начать материал со строк известного стихотворения Сергея Есенина побудила спорная и до сих пор исторически  недоисследованная личность самого автора. Точнее – странная и таинственная смерть 28 декабря 1925 года в номере ленинградской гостиницы «Англетер». А именно …

  «В этой жизни умирать не ново, но и жить, конечно, не новей …»

Вся короткая жизнь великого русского патриота Сергея Есенина являла собой сгусток гениальности, сумасбродства, эпатажа и непредсказуемости, венцом чего, конечно, была неистовая, почти патологическая любовь к своей родине – России.

Выходец из рязанского села Константиново, Есенин не просто «любил» Россию, он жил этим великим ощущением, всячески дорожил им и никому не только не позволял, но и не прощал даже малейших неуважительных реплик о своей стране. Частые его ссоры и со своей женой – танцовщицей Айседорой Дункан – случались не только из-за болезненного пристрастия Есенина к алкоголю, но и тогда, когда супруга, практически не знавшая русского языка, могла по этому незнанию допустить какую-нибудь невольную нелепость в своих попытках изучать «великий и могучий». Впрочем, они оба были эксцентричными и остро эмоциональными людьми, способными не только «взрывно» ссориться, но и так же внезапно мириться…

Любовь Есенина к России ясно прослеживается во всех его стихах, в словах, рифмах, интонациях, аллегориях:

  «Если крикнет рать святая:

  «Кинь ты Русь, живи в раю!»

  Я скажу: «Не надо рая,

  Дайте родину мою»…

Во времена Есенина массовое сознание его земляков не было инфицировано пошлым словесным логотипом «пиар». Имя поэта и без того не сходило со страниц и бульварной, и официальной прессы, слухи о его таланте и кутежах опережали друг друга в устных, часто – завистливых пересказах друзей и коллег по творчеству.

Поэтому, когда весть о его самоубийстве (до сих пор – под вопросом? – авт.) разлетелась среди литературного бомонда, многие качали головами: «Есенин? Этот жизнелюб? Повесился??? Не верим….» Но смерть поэта, увы, была явью.

В 9 часов утра 28 декабря 1925 года друг Есенина и тоже поэт Вольф Эрлих постучал в дверь его номера. На стук никто не отозвался. Как пояснила дежурная по этажу, сам поэт с самого вечера никуда не выходил. Срочно вызвали коменданта гостиницы Вячеслава Назарова, тот вскрыл дверь. Все увидели поэта с петлёй на шее….

  «Все мы, все мы в этом мире тленны»

Следствие началось быстро. Приехали оперативники во главе с участковым Николаем Горбовым. Прибыл судмедэксперт А. Гиляревский. Осмотрели тело. Опросили работников гостиницы. Вопросы появились сразу.

Во-первых, в книге регистрации постояльцев «Англетера» фамилии Есенин оперативники …не обнаружили! Что это: халатность администрации? Чей-то умысел? Приказ «сверху»? Но…чей? И зачем?

Стихотворение «До свиданья, друг мой, до свиданья…», которое якобы накануне сам Есенин зачем-то передал Вольфу Эрлиху, было записано на листке бумаги …. кровью поэта! Это было установлено официально, как и то, что почерк тоже принадлежал руке Есенина. Но зачем был нужен такой эпатаж человеку, решившему свести счёты с жизнью? Далее…

Через два дня после трагедии это стихотворение уже было опубликовано в питерских газетах! Каким образом такой важнейший «вещдок» мог попасть в руки редакторов? Кто-то передал? Но кто? И зачем? Более того, сам листок с оригиналом текста якобы, кроме самого Эрлиха, никто не видел, но… Как же тогда проводились экспертизы, на основании которых были сделаны выводы о том, что текст написан именно рукой поэта? Ещё большую странность вызывает тот факт, что этот самый листок с текстом уже в 1930 году(!) в Пушкинский Дом передал некто Георгий Горбачёв – литератор и активный член тогда «антинародной троцкистско-зиновьевской оппозиции». Как, откуда в руки явного уже тогда «врага народа» смог попасть такой важный документ? И зачем? Впрочем, уже много позже, из архивных документов стало известно, что сам Вольф Эрлих, которому Есенин якобы лично передал тот трагический текст, был…тайным осведомителем ОГПУ! Как, якобы, и Георгий Горбачёв. Тогда сразу возникают версии и о том, что к смерти поэта могли быть причастны и агенты этой секретной службы? Значит, они получили такой приказ? Но от кого? И снова – зачем?

В те годы в России был лишь один человек, который мог ОГПУ отдать такой приказ: Иосиф Сталин! Но…снова тот же самый вопрос: «Зачем ему была нужна смерть поэта? Причем такая показательная и скандальная?» У ОГПУ было куда как больше возможностей тихо и «по-бытовому» убрать любого неугодного вождю человека. В пьяной драке, например, в которых поэт был часто замечен.

В том, что Есенин был не «самоубит», но просто убит, не сомневаются многие исследователи той трагедии.

Причин к такой уверенности  тоже хватает: например, глубокая, нет, не ссадина, не царапина, но вмятина на лбу и переносице поэта, явно от какого-то стороннего и тяжелого удара. Причем, по словам участников осмотра, совсем свежая, ещё прижизненная, но…

В официальных документах этот «вещдок» не нашел какого-либо внятного описания или объяснения, хотя даже на посмертном фото это ранение отчетливо видно: не смогли загримировать? Не сделали этого сознательно? Зачем? Как много вопросов…

  «Эту жизнь прожил я словно кстати, заодно с другими на земле…»

Как и любому лидеру такого масштаба, Сталину, конечно, была нужна глубокая информация и о своих сторонниках, и о противниках. Главным поставщиком всех нужных сведений «наверх» было, конечно, ОГПУ со своей агентурной сетью, особенно в говорливых и вольнолюбивых «творческих кругах». Был таковым и поэт Георгий Устинов, который в день смерти Есенина…тоже почему-то проживал вместе с супругой в гостинице «Англетер». Причём, на том же этаже! Но странно другое: в официальном списке жильцов отеля ни он, ни его жена, как и поэт и тоже агент ОГПУ Эрлих, не значились! Почему? И уж самая большая загадка во всех этих загадках – это то, что и фамилия самого Есенина в книге регистрации проживающих, как мы уже сказали, тоже не оказалась! Недосмотр администрации? Небрежность организаторов? Сознательно созданная ситуация? Одни вопросы и версии…

Некоторым ключом к возможным ответам могут послужить воспоминания генерала Николая Ломова, в годы войны служившего в Генштабе и встречавшегося по делам службы со Сталиным.

В частности, Николай Андреевич написал, что однажды во время такого вызова в Кремль в 1938 году Сталин достал из своего сейфа стопку документов и один из них зачем-то показал генералу. Это был акт самого первого осмотра врачом тела погибшего поэта, при этом фамилия врача…отсутствовала. Ломов успел прочесть и, конечно, запомнить, что в документе указывалось на наличие множества прижизненных ран на теле, которые сами по себе и могли стать причиной смерти Есенина. Зачем Сталин вдруг показал этот документ работнику Генштаба, с какой целью дал его вообще прочесть – непонятно. Сам Ломов этот факт никак не комментирует. Затем вождь взял бумагу обратно и со словами: «Нам не нужны скандалы» – её порвал. Этих нескольких слов Ломову хватило, чтобы понять: он только что был посвящен самим Сталиным в какую-то великую тайну, обладание которой могло, конечно, в любую последующую секунду стоить свидетелю жизни. Впрочем, Николаю Ломову повезло: он прожил большую тревожную жизнь, стал генерал-полковником, преподавал в Академии Генштаба. Похоронен с воинскими почестями в 1990 году на Троекуровском кладбище. С собой унёс и все личные подозрения о причастности к гибели поэта и самого Сталина, а они, конечно, были… Какие же?

  Меньше знаешь – больше живешь…

Незадолго до гибели Есенина с ним встречался революционный писатель и сотрудник Госиздата Александр Тарасов-Родионов, который, по его собственным словам, сначала поэта недолюбливал, называл его «хитрым рязанским мужичонкой», но затем свое отношение к нему все же изменил.

Как-то Есенин пришел в Госиздат за очередным гонораром, между ними завязалась беседа. Есенин был трезв, и его суждения, в том числе и о некоторых большевистских лидерах тех лет, тоже были разумны и взвешены, хоть и очень опасны для собеседников. В частности, он обмолвился о том, что из всех большевистских лидеров ему более всех нравится…Троцкий. Но даже в 1925 году позитивное упоминание этой фамилии было уже если не приговором, то – прелюдией к таковому! При этом поэт зачем-то поведал собеседнику и о том, что вот на другого видного большевика, Каменева, у него есть даже какой-то компромат! Какой, правда, не сказал. Сам Тарасов-Родионов эту тему в своих воспоминаниях более не детализировал, как и не пояснил: говорил ли он кому-нибудь об этой странной беседе. А если говорил? … А если это слышали не «те уши»? Или, наоборот, как раз «те самые»? …

P.S.  «Предназначенное расставанье обещает встречу впереди…»

Любая тайна жгуча именно своей долгоиграющей интригой: чем длиннее пауза, тем больше к ней возможного интереса, в том числе и конъюнктурного. Тайна смерти Сергея Есенина, гения русской поэзии, – как раз тот самый случай. Будет ли она когда-нибудь разгадана или нет – тоже пока тайна….

А вот совсем не тайна то, что номер гостиницы «Англетер» №5, в котором в 30 лет закончил свою бурную жизнь поэт, до сих пор никак не отмечен этой трагической датой в жизни самого отеля: он по-прежнему привычно сдается туристам как обычное временное жилище, приносит в кассу какую-то мзду, и, допускаю, никто из проживающих в этих комнатах, веселящихся и выпивающих, не догадывается о том, что в них случилось 28 декабря 1925 года.

Почему? Это тоже тайна. Но, наверное, уже коммерческая…

Источник: argumenti.ru