Демография и миграция: нам грозит судьба Римской империи

Вопросы демографии и миграции, в частности вопрос о происходящем «размывании государствообразующего этнического ядра» (формулировка президента Путина), находятся на стыке гуманитарных и естественных наук. Эти проблемы привлекают внимание не только гуманитариев, но и естественников. В их числе наш гость – Ярослав ЛЕЩЕНКО, ведущий научный сотрудник Восточно-Сибирского института медико-экологических исследований (Ангарск, Иркутская область), доктор медицинских наук, профессор.

– Ярослав Александрович, давайте сперва разъясним те базисные понятия, от которых вы отталкиваетесь в своих рассуждениях о демографии, миграции, национальном вопросе: это «антропоэкосистема» и «этнокультурный баланс».

– Антропоэкосистема – это пространственно обособленная среда обитания человеческих сообществ. Она характеризуется совокупностью природных, социально-экономических, производственных, эколого-гигиенических и культурно-бытовых признаков. Это экосистема, созданная или изменённая человеком, где тесно взаимодействуют природа, сам человек и результаты его деятельности. Словом, контроль над здоровьем, безопасностью и благополучием людей невозможен без контроля за состоянием антропоэкосистемы. В рамках нашей темы, как вы понимаете, особенно важны социальные и культурно-бытовые факторы.

Что же касается понятия «этнокультурный баланс», то, хотя оно активно используется в научных социолого-демографических исследованиях, общепринятого определения у него нет. Озвучу то определение, которого придерживаюсь вслед за рядом других авторов. Итак, этнокультурный баланс – это сложившееся в том или ином государстве относительно устойчивое соотношение этнокультурных сообществ, которые существуют в условиях межэтнического взаимоуважения и сохраняют свои культуры, языки и традиции. Понятие этнокультурного баланса (или дисбаланса) неразрывно связано с понятием идентичности – национальной идентичности (например, русской) и наднациональной идентичности (например, российской).

– А возможно ли выразить понятие этнокультурного баланса в цифрах? Скажем, снижение численности государствообразующего народа до такого-то процента не влечёт за собой последствий, а начиная с такого-то процента – влечёт?

– Описать этнокультурный баланс, как и дисбаланс, в конкретном числовом выражении невозможно. Этот показатель будет разным в разных обстоятельствах: он зависит от конкретного государства, от конкретной исторической эпохи и от конкретных этносов. Популярным примером среди демографов является судьба края Косово. На тот момент, когда югославский президент Тито разрешил свободно селиться там жителям Албании, количество албанцев по отношению к сербам составляло в Косово 1 к 10 – и этнокультурный баланс сохранялся. А через 50–60 лет – благодаря высокой албанской рождаемости и низкой сербской – соотношение изменилось в противоположную сторону, и этнокультурный баланс нарушился. Примерно на 90% население Косово стало албанским. В результате судьба этого края оказалась трагичной.

О нарушении баланса мы можем судить по симптомам. Глядя на растущее количество столкновений в России между коренным населением и мигрантами, преимущественно из Центральной Азии, приходится констатировать: баланс нарушен. И нарушается всё сильнее.

– При этом среди демографов немало таких, кто считает инокультурную иммиграцию благом.

– Да, прежде всего стоит упомянуть А.Г. Вишневского, с которым мне посчастливилось быть лично знакомым (с 2007 года и вплоть до своей смерти в 2021 году возглавлял Институт демографии ВШЭ. – Прим. «АН»). Он считал, что проблему низкой рождаемости решить невозможно (не только в России, но и в мире) и что массовый приток мигрантов в нашу страну не только неизбежен, но и необходим для сохранения численности населения. К 2075 году, считал Вишневский, доля иммигрантов и их потомков должна превысить 50% в населении страны. При этом он предполагал, что, возможно, русский народ не станет в России меньшинством, так как потомки мигрантов ассимилируются, примут русскую идентичность.

Похожим образом – «оптимистически» – рассуждает доцент ВШЭ Е.А. Варшавер. Согласно его исследованиям, 20% мигрантов второго поколения – то есть детей непосредственных мигрантов – постепенно отступают от консервативной позиции семьи. По мнению «оптимистов», этого достаточно для осуществления ассимиляции.

Однако есть и «пессимистическая» точка зрения. Её придерживается, например, хорошо известный вашим читателям М.Г. Делягин, руководитель Института проблем глобализации. Он подчёркивает: ассимиляция происходит только при определённой интенсивности притока мигрантов, а если эта интенсивность превышена, то ассимиляции не будет. Точных чисел здесь опять-таки нет, приемлемый порог может быть разным в зависимости от обстоятельств, нужно судить по конкретной ситуации. А наша конкретная ситуация такова: ассимиляционный потенциал русского народа не справляется с нынешним наплывом мигрантов.

Поэтому я отношусь к «пессимистам». Считаю, что передача русской культуры мигрантам не произойдёт. А значит, не произойдёт и передача мигрантам государствообразующей роли. Сберечь русскую национальную идентичность и наднациональную российскую идентичность, как и саму Россию, невозможно без сбережения государствообразующего русского этноса.

– Значит, необходимо решать проблему низкой рождаемости коренного населения. Иначе никак.

– Разумеется. Все те демографы, которые утверждают, что проблема убыли населения нерешаема, ссылаясь на опыт развитых стран, – все они игнорируют опыт одной страны – Израиля.

– Да, наше издание уже писало о том, что Израиль – единственная развитая страна, где происходит естественный (то есть за счёт рождаемости, а не за счёт иммиграции) прирост населения. Там он обеспечивается благодаря самым религиозным, самым ортодоксальным семьям – их называют харедим. Они имеют в среднем по десять детей и заняты только их воспитанием, целиком живут – пусть и скромно – за счёт государства, не подлежат призыву в армию. То есть преумножение еврейского народа – это их общественная функция, за выполнение которой Израиль содержит их. Да, неплохо было бы повторить этот опыт у нас, но вот незадача: процент религиозных людей среди русских отнюдь не так высок, как среди израильтян.

– Действительно, харедим составляют уже около 9% израильского населения. Интересно сравнить демографическую динамику России и Израиля. С 1990 года по нынешнее время наша страна демонстрирует недостаточную для воспроизводства населения рождаемость (суммарный коэффициент рождаемости в РФ на этом отрезке времени варьируется от 1, 2 до 1, 9 ребёнка на женщину), тогда как Израиль на протяжении всего указанного периода демонстрирует расширенное воспроизводство населения: его суммарный коэффициент рождаемости варьируется от 2, 9 до 3, 2, значительно превышая показатель, необходимый для простого воспроизводства (2, 15). Хотя это государство активно проводит репатриационную политику, на 83% прирост населения там обусловлен именно рождаемостью, её превалированием над смертностью. Прирост составляет 1, 5–2% в год. Сейчас тамошнее население насчитывает около 10  млн человек и, согласно прогнозам Национального экономического совета, к 2050 году вырастет до 16 млн, причём более четверти из этих 16 млн будут составлять харедим. Возможно, программа поддержки харедим со временем окажется скорректирована в сторону уменьшения из-за роста их численности.

Вы правы в том, что среди русских нет такого количества религиозных, как среди израильтян. Но желание иметь многодетную семью необязательно связано с религиозностью. Я имею в виду следующее. Известные социологи, демографы А.И. Антонов, В.А. Борисов, В.Н. Архангельский, Т.К. Ростовская и другие давно настаивают на семьецентричном и детоцентричном подходе к социальной политике. Подход основывается на учёте жизненных ценностей женщин в зависимости от их менталитета и на том, что государство должно оплачивать труд в семье по воспроизводству новых поколений.

– Можно ли подробнее?

– Обобщённо этот подход изложил социолог И.В. Бестужев-Лада. Суть его такова. В российском обществе различают три социальных типа женщин. Первый тип ориентирован всецело на карьеру, и пытаться стимулировать подобного типа женщину на повышение рождаемости – безнадёжное дело. Второй тип, к которому относится подавляющее большинство женщин, пытается совместить производственные ценности с семейными. Надо помочь им в этом, не пытаясь ни сделать их домохозяйками, ни оттолкнуть напрочь от семьи, и достигается это пособиями на детей, материнским капиталом и так далее.

И наконец, третий тип, к которому относится от 20 до 30% женщин, не прочь полностью посвятить себя семье с тремя или более детьми, но многие из них готовы на это лишь в том случае, если функции по рождению, содержанию и воспитанию детей будут оплачиваться государством (по аналогии с другими видами производственного труда). Речь идёт о том, чтобы предоставить желающим официальный статус сотрудника «семейного образовательно-воспитательного учреждения на дому» со всеми материальными и культурными благами, включая пенсию.

– Недешёвая, наверное, затея?

– Да, конечно. Мы не призываем, чтобы это было реализовано сейчас, в непростых для страны условиях СВО. Но в мирное время демография должна стать задачей номер один. У России под боком Центральная Азия – один из двух сохраняющихся очагов расширенного воспроизводства населения (второй очаг – в Африке). Историкам хорошо известно: если в один и тот же отрезок времени численность одних народов быстро растёт, а других – сокращается, то судьба последних, как правило, становится незавидной. Именно так погибла Римская империя: рождаемость римлян упала настолько, что они не смогли уравновешивать собой экспансию варваров.

Сегодня мы по большей части имеем дело, строго говоря, не с иммиграцией, потому что иммиграция предполагает растворение пришельцев в местной культуре, а именно с экспансией, колонизацией: пришельцы создают свои замкнутые сообщества, которые стремятся доминировать над местным населением и навязывают ему свои ценности, понятия.

Считаю очень важным и своевременным то, что в 2020 году в Конституцию внесли положение о государствообразующем русском народе. Демографы, социологи, политологи били во все колокола, и проблема перестала замалчиваться на высшем государственном уровне. Осталось перейти от признания проблемы к её решению. Здесь требуется заинтересованность властной элиты – без этого любые обсуждения останутся на уровне бесплодных разговоров.

– Многократно замечено: к патриотическим решениям бюрократию толкает осознание того, что она в одной лодке со своей страной, своим народом. В последние годы мы наблюдаем «национализацию» правящего слоя в результате той враждебности, которую Запад проявил по отношению к нашей стране – и в том числе по отношению к правящим. Вот и в условиях инокультурной миграции – или, как вы сказали, экспансии – нашим бюрократам также не светит ничего хорошего, поскольку мигранты приводят и ставят своих бюрократов. Понадеемся, что российскому правящему слою не изменит чувство самосохранения.

Источник: argumenti.ru