Членкор РАН Жан Тощенко — о восприятии труда и профессий в России

Не секрет, что отношение к труду сегодня во многом не такое, каким оно было на протяжении большей части советского периода. Понятие труда оказалось затрёпано и затёрто формализмом позднесоветской пропаганды, а затем, при наступлении капитализма, и вовсе было обесценено: труд из ценности превратился в средство. Впрочем, для привлечения граждан к нужным профессиям недостаточно этих морализаторских разговоров, достойная работа должна достойно оплачиваться. Так считает членкор РАН Жан ТОЩЕНКО, философ, социолог, экономист, почётный профессор МГУ и РГГУ, главный научный сотрудник Института социологии РАН, доктор философских наук.

– В истории цивилизации отношение к труду многогранно. С одной стороны, труд представляется как обременение, наказание людям за грехопадение Адама. С другой стороны – как возможность искупить это грехопадение. Кроме того, труд есть созидание – уподобление Создателю. А советская идеология, в свою очередь, возвещала, что именно труд превратил обезьяну в человека.

– Да, в СССР труд рассматривался как то, что делает человека человеком, как безусловная ценность человеческой жизни. Наглядная деформация этого отношения началась в перестройку, а в условиях новой России отношение сделалось уже принципиально иным. Стало важным не то, кем ты трудишься и как ты трудишься, не то, насколько ты полезен обществу, согражданам, стране, а то, сколько у тебя денег, что ты имеешь, где ты отдыхаешь.

Культ труда сменился культом потребления – потребительством. Поясню: потребление само по себе не только естественно, но и необходимо, без него невозможна современная человеческая жизнь, но когда оно из средства поддержания жизнедеятельности превращается в цель жизнедеятельности, когда оно становится самодовлеющей ценностью, тогда мы вынуждены говорить не просто о потреблении, а именно о потребительстве. В этом состоянии человек приобретает что-либо не ради удобства, а ради того, чтобы произвести впечатление на окружающих и тем самым повысить свой статус в их глазах. Классический пример – приобретение большего количества автомобилей, чем требуется на семью.

Вместе с отношением к труду и потреблению изменилось и отношение к профессиям. СМИ в капиталистической России принялись популяризировать профессии юриста, экономиста, менеджера, а никак не учёного, инженера, учителя, врача (хотя в последние годы профессия медика стала модной, что радует). Результат этой популяризации налицо, приведу официальные статистические данные: на одну вакансию юриста или экономиста претендуют восемь-девять человек, а на 12 вакансий инженера – один человек.

– Вы пишете: «Государство не предложило, особенно для молодёжи, общественно значимых целей, при реализации которых человек мог бы проявить себя, обрести новый уровень профессионального самоопределения и общественного признания». При этом, вспоминая общественно значимые цели эпохи своей юности, вы говорите о комсомольских стройках, о покорении малоосвоенных территорий страны: «Это было беспокойное и неутомимое племя молодых романтиков XX века. Только ещё начинавшие жить, они уже стремились доказать, как много можно сделать своими руками, с рюкзаком и гитарой ехали в тайгу, на целину, в другие необжитые места, чтобы прокладывать дороги и линии электропередач, возводить жильё, строить новые предприятия…»

– Да, я принадлежу к этому поколению. Будучи уроженцем Центральной России и выпускником МГУ, я тем не менее поехал вместе с друзьями в Сибирь, которой отдал 17 лет жизни (Тощенко работал в Абакане экономистом на строительстве железной дороги, затем преподавал в Красноярском государственном университете и вернулся в Москву уже профессором. – Прим. «АН»). Молодёжь ехала устраивать свою судьбу, кто-то хотел накопить на квартиру, кто-то – на машину, кто-то – освоить профессию, и в то же время людей вдохновляли государственные задачи: личная судьба и судьба государства мыслились воедино.

Сегодня такого предложения от государства нет. Я не имею в виду, что это обязательно должны быть стройки (хотя и стройки отчасти тоже – например, восстановление присоединённых территорий), я говорю прежде всего о становлении стратегически важных предприятий, отраслей. Скажем, на Ангаре у нас огромнейшие залежи медных руд и редкоземельных металлов – тех самых, которые сейчас на слуху во всём мире, – но у нас они лежат в земле без дела. Государство должно вдохновлять граждан на решение фундаментальных национальных задач: у нас плохо с микроэлектроникой – давайте бросим силы на это направление, у нас по-прежнему не очень хорошо с программистской отраслью – давайте выделим ресурсы для неё. Необходимо привлечь внимание граждан к тем профессиям, которые не пользуются в России достаточной популярностью.

– Жан Терентьевич, у меня есть опасение, что даже те читатели, которые в целом согласны с вами, могут воспринять ваши слова в штыки. Вдохновение – это прекрасно, спору нет. Не хлебом единым, как говорится. Но ведь и хлеба хочется, причём повкуснее. Когда в правительстве, комментируя недовольство учителей низкой зарплатой, заявили, что в учителя идут не за деньгами, это предсказуемо не вызвало понимания в обществе.

– Разумеется. Нельзя недооценивать обе составляющие – как одну, так и другую, как смысловую, ценностную (это вопрос к информационной политике государства и непосредственно к СМИ), так и материальную. Если говорить о неудовлетворённой потребности нашей страны в инженерах, то я даже не отметал бы и такой вариант: государство могло бы доплачивать инженерам, работающим на частных предприятиях. Вникните в цифры. Российским компаниям не хватает около 600 тысяч инженеров, об этом заявила в прошлом году В. Хаба – представитель одной из ведущих отечественных фирм, занимающихся производством электроники. А также в прошлом году глава комитета Госдумы по контролю О. Морозов заявил о том, какова нехватка кадров – инженеров и техников – на предприятиях военно-промышленного комплекса: она составляет почти 400 тысяч человек.

– Без малого полмиллиона! И это в нынешних-то обстоятельствах, в условиях СВО!

– Вот именно. Причём этот перекос в пользу численности юристов-экономистов и в ущерб численности инженеров, допущенный Российским государством после распада СССР, невозможно быстро выправить. Даже если прямо сейчас, в этом году, удалось бы набрать в вузы нужное количество толковых студентов на инженерные специальности, то вырастить из них хороших специалистов получилось бы только через десять лет: пять лет требуется на обучение и ещё пять – на погружение в профессию. А набрать толковых ребят на инженерное направление не так-то просто. Хотя в последние годы около 40% бюджетных мест в университетах выделяются именно на инженерно-технические специальности, конкурс на них оказался незначительным, а в ряде провинциальных вузов он даже не всегда обеспечивался! Между тем конкурс необходим, необходима конкуренция: если ситуация такова, что отличники идут учиться на юристов, экономистов, реже на медиков, программистов, – тогда на инженерные направления идут троечники. А из троечников, увы, зачастую получаются троечные специалисты.

Напомню высказывание А. Фурсенко, возглавлявшего Министерство образования и науки в 2004–2012 годы: «Главная ошибка советской школы в том, что она растила человека-творца, а задача современной школы в том, чтобы вырастить квалифицированного потребителя». При таком подходе, применявшемся российским правительством долгое время, неудивительно, что мы находимся в непростом положении.

– Подобные саморазоблачительные цитаты всегда впечатляют. Может быть, приведёте ещё какие-нибудь? В контексте отношения к труду.

– Не нужно далеко ходить – давайте заглянем в действующую Конституцию. Если в Конституции СССР прямо и беспрекословно провозглашалось право на труд, то в нынешнем Основном законе оно не прописано. Говорится лишь, что «каждый имеет право свободно распоряжаться своими способностями к труду, выбирать род деятельности и профессию». Гражданину гарантируется свобода выбора трудовой деятельности, но не гарантируется само наличие трудовой деятельности. Сможешь найти работу – хорошо, не сможешь найти (хоть какую-нибудь) – тоже хорошо. Что называется, твои проблемы. То есть труд на уровне Конституции рассматривается как нечто негарантированное, необязательное – тогда о каком авторитете труда можно говорить?

Также по авторитету труда бьёт прекарная занятность (неустойчивая занятность, признаками которой являются неофициальная зарплата и/или отсутствие социальных гарантий со стороны работодателя. – Прим. «АН»). По подсчётам ряда исследователей, масштабы прекаризации стали достигать от 50 до 70% относительно всей российской занятости. Именно прекарии сегодня определяют социальное лицо страны. Нередко даже госпредприятия отказываются от социальных обязательств – откуда же взяться возвышенному восприятию труда в обществе?

И ещё кое-что насчёт заработной платы. В 2023 году был проведён всероссийский опрос: 54, 9% работников высказали неудовлетворённость зарплатой, 42, 3% заявили о низкой зарплате и 12, 6% – о неясности в оплате труда. Кто-нибудь скажет, что люди оценивают свой доход субъективно, но есть и объективный показатель – доля оплаты труда в ВВП страны. Если в 2013‑м она составила 46%, то в 2022-м – лишь около 39%. С этим показателем коррелирует и доля оплаты труда в затратах предприятий: она снизилась с 28% в 2013-м до 22% в 2022 году. Это наглядно говорит о растущей эксплуатации труда.

– Давайте всё же подсластим пилюлю для читателя к концу разговора. Что-то ведь обнадёживает?

– Да. В последнее время ряд проблем, касающихся смысла жизни человека, начинают решаться с опорой на идейные и нравственные основы жизнеустройства россиян. Это, например, отказ от Болонского процесса, разработка новой стратегии образования. Возрождение внимания к рабочим профессиям и к инженерному труду (воссоздано уже около 50 инженерных школ при ведущих университетах страны). Признание роли науки в обеспечении задач четвёртой и наступающей пятой промышленных революций. Наконец, поворот к независимости.

А ещё обнадёживают результаты актуального (нескольких лет давности) опроса. Мы спрашивали россиян: «Прекратили бы вы работать, если бы была такая возможность?» Только 7% опрошенных ответили «да». Остальные сказали, что без работы, занятости, труда свою жизнь не мыслят.

Источник: argumenti.ru